 "Широка область человечества, вершиной своей она касается Высшего Мира в лице героев, подвижников" (Аум, 92). "Великие огненные сподвижники - краса и радость планеты. Должно человечество оказать благодарность этим помощникам" (Мир Огненный, III, 429). Следуя этому совету, попытаемся осветить Облик одного из Великих огненных подвижников древности - Аполлония Тианского, имя которого не раз упоминается в Учении Живой Этики и "Криптограммах Востока".
Он жил в одно время с Христом. Уже при жизни современники называли его божественным, и в первые века христианства он почитался наравне с Христом.
В отличие от Пифагора и Платона, Аполлоний не был создателем собственного религиозно-нравственного учения или школы, он был учителем "практической нравственности", по выражению Д.И.Писарева.
"Каждое мгновение имеет свою необходимость", по словам Будды. "Каждая фаза Учения отвечает на особую нужду человечества", - говорит Живая Этика (Братство, 220). Во времена Римской империи, времена жестокой и кровавой тирании, утраты истинных религиозных верований и представлений, времена суеверия и идолопоклонства, грубых зрелищ и развлечений Аполлоний бесстрашно воззвал к нравственному чувству современников и указал на превосходство бессмертного человеческого духа над плотью. Во время суда над ним в Риме он обратился к императору Домициану со словами: "Вели отнять у меня тело, ибо душу отнять нельзя". Эта мысль направляла все действия и самую жизнь Аполлония Тианского.
Родившись в эллинском городе Тиане, в знатной и богатой семье, Аполлоний в детстве получил прекрасное образование. А уже с четырнадцати лет начинаются его занятия философией. Он знакомится с различными философскими учениями, но внимание его останавливается лишь на одном из них - учении Пифагора. Вот как он сам это описывает: "Тут узрел я несказанную красоту мудрости, обаявшей некогда и самого Пифагора - наука сия не стояла в толпе, но держалась в стороне, молчала и, наконец, молвила так: "Нет во мне, отрок, пригожести, но изобильна я тяготами. Но тому, кто эти тяготы стерпит, будет следующая награда: сразу вступит он во владение праведностью и благомыслием, и зависти ему никто не внушит, и будет он тиранам страшен, а сам перед ними не склонится".
С этого момента Аполлоний с полной решимостью подчиняет всю свою жизнь единой цели: следуя нравственным указаниям Пифагора, не в теоретических мудрствованиях, но прежде всего в практике самой жизни осуществить тот идеальный образ мудреца, который был завещан Учителем.
Уже в юные годы Аполлоний проявлял необычайную мудрость в суждениях и скромность, и сдержанность в поведении. Все его действия и высказывания пронизаны напряжённым нравственным чувством, которое рождалось не из приказа рассудка, а из сокровенных глубин знания сердца.
Современники отмечают также необычайную красоту Аполлония, которая с годами не убывала, а напротив, возрастала, приобретая всё более одухотворённые, неземные черты, как отблеск разгорающегося внутреннего огня духа.
Кротость, благородство, простота и мудрость, а также проявившийся у него замечательный дар целителя привлекали к нему толпы народа из ближних областей. Давая лечебные советы, он нередко проявлял удивительную прозорливость, угадывая нравственные корни той или иной болезни и указывал на них посетителю.
В одном из своих посланий Аполлоний впоследствии пишет: "Пифагор называл врачевание святейшим из искусств, а ежели врачевание столь свято, то надлежит более печься о душе, нежели о теле, ибо не будет никакая живая тварь в добром здравии, когда недужна лучшая её часть".
В Живой Этике говорится: "Духовное здоровье есть главная основа здоровья тела"
(Аум, 57).
Недостойной философа Аполлоний считал любовь к роскоши и богатству. В книге "Сердце" говорится: "Аполлоний был богат, но лишь для отдачи богатства." (Сердце, 588). Ещё в юности, оказавшись после смерти отца обладателем значительного наследства, он отказался от него в пользу братьев, родственников и нищих, ибо уже тогда, по его словам, "постиг всю бренность богатства, и потому приучился ничего для себя не желать". В поучении своему ученику Дамиду Аполлоний говорит:
"Ежели мудрец предаётся праздности или гневу, или иному случайному порыву, то он ещё достоин сочувствия, но ежели он старается ради денег, то не только сочувствия не достоин, но заслуживает ненависти, ибо не был бы он рабом денег, когда бы ещё прежде не сделался рабом всех других пороков".
Платы за своё учение Аполлоний не брал, даже находясь в нужде. Этот нравственный завет неукоснительно выполнялся всеми Учителями Истины. "Нельзя служить Богу и маммоне (богатству)", - говорит Христос. "Не слушайте учителя, взимающего за учение деньги, - говорится в Живой Этике. - Учение не может быть куплено или взято угрозами" (Агни Йога, 93).
Кульминацией духовных стремлений Аполлония стало его посещение Гималайской Твердыни. В "Криптограммах Востока" говорится: "Еще, будучи молодым человеком, он услышал о существовании Обители Братства. Тогда он мало обратил внимания, но со временем, когда ему пришлось многое узнать и многое увидеть, он вспомнил и в тайне духа решил посетить Север Индии". В Живой Этике говорится: "Братство, как Магнит, привлекает уже подготовленные души. Пути различны, но есть та внутренняя струна, которая звучит и зовёт к единению" (Братство, 443).
Звучанье внутренней струны
Зовёт с Тобой соединиться;
Туманят пусть земные сны,
Но сквозь туманы возвратится
К гнезду покинутому птица
На Твой призыв, на зов Весны.
(Н.Спирина. Капли)
Путь Аполлония был долог. Он прошёл разные страны, в дороге повстречал много людей и, наконец, пришёл в долгожданную Обитель. Он увидел посреди равнины холм, со всех сторон окружённый глухим скалистым обрывом. Холм был постоянно окружён плотным облаком, скрывавшим его очертания и внутреннюю жизнь, так что проникнуть туда было совершенно невозможно, Проводник встретил Аполлония и провёл его ведомыми ему тропами. Затем оставил его одного.
Достигнута была главная цель всех духовных стремлений и помыслов Аполлония - он был в Обители мудрости, Твердыне Справедливости и Знания.
Горит, горит вселенская Звезда, Твердыня Справедливости и Знанья;
И радость о Твоём существовании
Во внешней тьме не меркнет никогда.
Подходят сроки близости Твоей,
Трепещет лотос сердца от Лучей,
Несущих пробуждение сознанья.
(Н.Спирина. Капли)
О встрече с индийскими мудрецами сам Аполлоний рассказывает следующее: "Я видел индийских мудрецов, обитающих на земле и не на земле, без стен оборонённых и не владеющих ничем, кроме всего сущего".
На вопрос Аполлония, кем себя почитают мудрецы, их глава Иарх ответил: "Богами". А когда Аполлоний спросил о причине, сказал: "Потому что мы добрые". Этот ответ Аполлонию показался исполненным такого благородства, что он позднее не раз его повторял.
Четыре месяца Аполлоний пробыл в Твердыне, четыре месяца он вёл беседы с Иархом, и ничего не было прекраснее этих бесед, осенённых высшей мудростью, возможной на земле. Позднее позволено было посетить мудрецов и Дамиду, преданному ученику Аполлония, и он оставил описание этого посещения. Восхищался Дамид, по его словам, "" взглядом и улыбкой Иарха, и боговдохновенностью его высказываний. Да и Аполлоний, чья речь всегда была кроткою и учтивою, к Иарху обращался ещё более кротко и учтиво, так что когда садились они для беседы, - а случалось это часто --то становился он сходен с Иархом".
Прощаясь с Аполлонием, мудрецы предсказали ему, что будет он многими почитаться за бога не только после смерти, но ещё при жизни. По дороге домой Аполлоний послал Иарху письмо, в котором говорилось: "…поделившись со мною своею мудростью, даровали вы мне силу… Обо всём этом я расскажу эллинам, а с вами по-прежнему беседовать словно с присутствующими. Прощайте добрые любомудры".
"Мысль о Нас, как очищение сознания, подобна смотрению вдаль. Тогда дух человека приобретает особое мужество, которое теплится и переносит через опасности" (Аум, 208).
После возвращения из Твердыни Аполлоний начинает свою проповедническую деятельность. Бывая в разных странах - Греции, Египте, Риме, - он знакомится с различными религиозными учениями, и, признавая единство их истоков и общность основ, он стремится их очистить от ненужных наслоений и искажений. Такую же миссию по очищению религий выполняли и другие духовные Учителя. "Не разрушение и не сложение, но очищение, ибо не обращусь к старому пепелищу", - такие слова Христа приводятся в "Криптограммах Востока". "Не видим отличия в Учениях одного Источника", - говорится в Живой Этике (Агни Йога, 90).
Аполлоний выступает против распространившихся в то время внешних обрядов и жертвоприношений. "Богам не надобны жертвы, - говорит он. - Следует учиться уму-разуму, да по мере сил помогать тем, кто этого достоин. Вот это и угодно богам, а жертвы пусть приносят безбожники". Живая Этика объясняет понятие жертвы. "Может ли воображение представить такого Бога, который нуждался бы в пролитии крови? В основных законах упоминались жертвы, но лишь позднейшие заблуждения и духовные падения довели человечество до кровавых приношений. Жертва всегда была упомянута, но что же может быть достойным приношением самому высшему Духу? Конечно, лишь самое очищенное духовное устремление… Такая жертва есть жизненная потребность принести лучший цветок сердца к Престолу Величия" (Мир Огненный, II, 366). Так Аполлоний указывает на необходимость выполнения, прежде всего нравственных заветов всех религий.
В своих речах, ясных и сильных, состоящих из коротких предложений, которые его биограф Филострат называл алмазными, Аполлоний говорил о религии и нравственности, о мудрецах и философии, о бессмертии души, о колдовстве и жертвоприношениях, о роскоши и богатстве, о добрых мужах и о врагах, обо всём, что имело отношение к человеку, его жизни, потребностям и стремлениям, к взаимоотношениям между людьми. Он умел говорить по сознанию каждого, с кем ему приходилось беседовать, будь то правитель или простой человек, учёный или жрец. Он учитывал и потребности времени и условия данного места. Он умел читать мысли собеседника; а о его недостатках говорил тактично и тем не вызывал обиды и сопротивления. Именно об этом говорится в Живой Этике: "Постоянно имейте в виду лучшее, что имеет ваш собеседник. Если даже это будет самый обыкновенный предмет, то всё же надо найти его наивысшее значение… Негоден и даже преступен наставник, говорящий не по сознанию слушателя" (Мир Огненный, II, 313). Бывало, что он учил на простых житейских примерах необходимым человеческим качествам - например, заботе о ближних. Во время одной проповеди он указал на воробья, который, увидя просыпанное где-то зерно, прилетел к сидевшей на дереве стае и стал громким щебетом созывать её клевать корм и полетел туда, указывая путь. "Вот видите, как птицы заботятся друг о друге, и как им приятно делиться между собой, а мы этого не хотим", - сказал он. И на своём личном примере учил он, являя те высокие качества, которые людям нужно было утверждать и развивать. Вся его жизнь была живым воплощением того идеала, к которому должно было стремиться в процессе духовного роста.
Аполлоний отвергал внешнюю, формальную молитву, так как Боги - Существа справедливые и премудрые, и не надо сомневаться в этом. И Христос говорил: "Отец ваш Небесный знает, в чём вы имеете нужду прежде вашего прошения у Него". Аполлоний преклонялся перед волею высших, бессмертных и нравственно совершенных Существ. И в Евангелии дана молитва к Отцу Небесному, где говорится: "Да будет воля Твоя как на небе, так и на земле", - то есть во благо всего сущего.
Аполлоний восставал против колдовства, говоря: "Колдовское ремесло я именую лжеумствованием, ибо колдуны утверждают мнимое, отрицают сущее и живы лишь заблуждениями обманутых простаков, ибо чародейная премудрость тверда глупостью тех, кто верит и платит чародеям".
Живая Этика расширяет это понятие, включая в него магические примеры, и решительно предупреждает против колдовства, указывая на огромный вред, причиняемый им. Там говорится: "Величайшим позором будет, что человечество до сих пор занимается колдовством. Именно самым чёрным колдовством, направленным на зло. …Самые невозможные ритуалы возобновлены, чтобы вредить людям. …Невозможно допустить такое разложение планеты! …Колдовство недопустимо как противоестественное нагнетение пространства" (Мир Огненный, I, 620).
Аполлоний Тианский проповедовал бессмертие души. Находясь в тюрьме, он говорил узникам, сидевшим с ним, "о душе, которая заключена в тело, как в тюрьму, и о всей земной жизни, которую можно считать продолжительным и тяжким изгнанием". В одном из своих писем Аполлоний говорит: "Никакой смерти нет, кроме как по видимости, и равно нет никакого рождения, кроме как по видимости, а причина в том, что поворот из бытия в природу почитается рождением, а из природы в бытие - соответственно смертью, однако же, взаправду никто никогда не родится и не гибнет, но лишь становится прежде явным и после незримым - одно состояние происходит от сгущения вещества, второе от истончения бытия, а сущность всегда одна и та же, различаясь единственно движением и покоем". Вспоминаются аналогичные слова из Бхагавад-Гиты, сказанные великим учителем Древней Индии Кришной: "Поистине не было времени, когда бы я, или ты, или эти владыки земли не были; воистину не перестанем мы быть и в будущем. Как живущий в теле переживает детство, юность и старость, так же переходит он в другое тело. …Человек не может ни убить, ни быть убитым. Он не рождается и не умирает; раз получив бытие, он не перестаёт существовать".
И даже после кончины своей поведал Аполлоний о бессмертии души через юношу, который сомневался в этом и долго обращался к Аполлонию с мольбой ниспослать ему слово о душе. И вот однажды, когда он заснул, ему явился Аполлоний и, в ответ на его запросы, пропел стихи:
Смерти не знает душа и, помыслу только подвластна,
Словно стреноженный конь на волю из тленного тела
Резво рвётся она, отрясая постылые путы,
Дабы в родимый эфир воротиться от мук многотрудных.
Это откровение о таинстве души дано для того, "чтобы шли мы по суждённому судьбою пути в радостном сознании собственной нашей природы", - добавляет Филострат.
Высокое качество доброты и добродетели Аполлоний считал проявлением божественного в человеке. Когда император спросил Аполлония, по какой причине люди именуют его Богом, тот ответил: "А по такой, что всякий человек, почитаемый добрым, отличается знанием божества". Также и о добродетели, которая подразумевает и сотворение добра, Аполлоний говорит, что "добродетели людские, несомненно, от Богов и, стало быть, всякий, кто причастен к добродетели, богоподобен и свят".
Живая Этика указывает отличать доброту мнимую от подлинной. "Гигиена сердца предполагает добрые дела, но в широком смысле. Так не входят в добрые дела поощрения предательства и злоумышления, поощрения лжепророков, обманщиков, трусов и всех служителей тьмы. Добрые дела имеют в виду благо человечества" (Сердце, 467).
Аполлоний отличался высоким качеством терпимости. В частности, она проявилась, когда его первый духовный наставник, преподававший ему учение Пифагора, к которому Аполлоний стремился, сам его не придерживался и жил как эпикуреец, то есть прямо противоположно заповедям Пифагора. Аполлоний не осудил его и был благодарен за передачу тех высоких идей, которые руководили им потом всю жизнь. Этот пример учит тех, кто впадает в ошибку, отождествляя Учение с его носителями, в то время как важно проникнуться сутью даваемого и суметь не отвратиться от него, от кого бы оно ни было получено. Известен и другой случай проявления терпимости Аполлония, когда его ученики отказались следовать за ним в Индию, не желая расстаться со спокойной и удобной домашней жизнью. Аполлоний не стал их упрекать и мягко сказал им: "В вас силы не достаёт, чтобы принять участие в путешествии, потому живите счастливо и философствуйте".
Об устроении общественной жизни Аполлоний говорит: "Лучше всего каждому делать то, что он знает и умеет. И если в городе один прославится, возглавляя народ, а другой стяжает почёт своей мудростью, а ещё кто-то - на общее дело употреблённым богатством, а ещё кто-то - милосердием, а ещё кто-то - строгостью и неумолимостью к преступникам, а ещё кто-то - незапятнанными руками, - вот такой город будет во благе покоен, а вернее сказать - во благе стоек!"
|
 |
|
|
|
